Часть 3. (продолжение). Литературная гостиная "Семь встреч"

Встреча  пятая. «Театр».

Сцена 1.

 (слайды: XIX век, Большой театр, Малый театр, памятник А. Н. Островскому)

Ведущий 1:

 Театральная площадь в Москве. Большой театр, Малый театр, памятник А. Н. Островскому… Всё имеет своё начало, и великое начинается с малого.

Ведущий 2:

 Шли годы, бежало неумолимое время. Уже окончил Сашенька Островский гимназический курс, уже прослушал он, как требовал папенька, почти за два года лекции по юриспруденции в Московском университете. Но, крепко повздорив с профессором Никитой Крыловым, университет он покинул, мечтая посвятить себя отныне одной лишь любимой литературе. Эту мечту, однако, посчитал папенька, Николай Фёдорович, «завиральной идеей», принудив сына определиться служителем в канцелярию московского суда…

Островский:

 Что было делать? Пришлось напялить кургузый судейский вицмундирчик, да с девяти до трёх просиживать панталоны в судебном присутствии, давать клиентам советы и справки, сочинять докладные записки, подшивать к делу бумаги.

Ведущий 3:

 Всё это было до смерти скучным, если бы не оказалось, что и Совестный и Коммерческий суд ведают разнообразными кляузами, тяжбами и склоками, какие случаются в семейном быту и в торговых делах московского купечества. А это уже близко касалось того как раз дела, каким самозабвенно был занят тогда Островский, - его повестей и комедий.

Ведущий 4:

 Зорко высматривал он теперь и накрепко запоминал все чёрточки, все отметины чёрной неправды российских судов, низкопоклонство и разбойничьи взятки, волокиту и хищную повадку любым изворотом содрать «по закону» с клиента последнюю шкуру, запутать его, закружить в бумажной вьюге, сделать ясное туманным, а туманное и сомнительное как бы ясным и справедливым…

Островский:

<отхлебнул глоток чая из стоявшего на столике стакана, взял лежавший на нём карандаш и громко сказал:…>

 - «Гроза», драма в пяти актах; действие происходит в городе Калинове, на берегу Волги…       

Ведущий 5:  

 Не было такого города на обоих берегах Волги – Калинова. Зато были на ней Кострома и Тверь, Кинешма и Калязин, Кимры и Корчева, Углич и Рыбинск… И во всех городах этих был общественный сад, на высоком ли, правом, или, низменном, левом, её берегу. И жили там повсеместно богатые купцы в крепких домах за высокими заборами, держали в трепете и страхе не только не только своё семейство, жену и детей, но и конторщиков и приказчиков, да и сторонним людям, которые победнее, и тем от них попадало. В кулаке держали весь город такие вот идолы, самодуры, как Павел Прокофьич Дикой либо Марфа Игнатьевна Кабанова, вдова. Богатели они на чужих копейках, недовесах, обмерах, а всё считали себя благодетелями трудового народа, солью русской земли, опорою государства, хранителями старых обычаев, без которых, мол, погибнет Россия.

  Да и легко им было, Диким и Кабановым, тиранить совестливых, слабых, беспомощных. Потому что молчали те совестливые, слабые, беспомощные. А то и низенько кланялись сильному, у которого деньги и власть, хитрили так и эдак, чтобы самому выбиться в люди или хоть пригреться бод боком у сильного. А то и от безысходности, как невестка Кабанихи, красавица Катерина, за любовь свою, за бабью волю – либо с другим милым, невенчанной, куда он захочет, либо с высокого берега в Волгу…

Кинофрагмент. (А. Н. Островский. Гроза. Сцена грозы.)

 <Все аплодируют. Поднимается Пров Михайлович Садовский>

Ведущий 6:

 Любезный, вы, Пров Михайлович, хотите что-то сказать?

Садовский:

 Попрошу тишины. О чём тут толковать? Не о чем толковать, господа. Одно скажу,: русская простонародная драма родилась. С чем вас всех и поздравляю, а её автору - великая за то благодарность.

Сцена 2. «Актриса»

<Звенит колокольчик. Лакей вносит конверт на подносе с ножницами.>

Лакей:

 Господа, вам письмо.

Ведущий 1: <спрашивает у присутствующих> Позволите зачитать? <достаёт письмо из конверта, читает>

(Слайд: Портрет М. Н. Ермоловой)

  Дорогая, любимая, прекрасная Мария Николаевна!

Сегодня, в день вашего юбилея, мы можем дать простор нашему чувству национальной гордости… Тем обиднее, что болезнь удерживает меня дома. Пусть мои товарищи по театру прочтут вам это письмо. В расчёте на это я пишу его от нашего общего имени.

 Вы – самое светлое воспоминание нашей молодости. Вы – кумир подростков, первая любовь юношей. Кто не был влюблён в Марию Николаевну и в образы, ею создаваемые?..

 Вы познали женское сердце. Любовные порывы девушки, страсти женщины, страдания матерей передаются вами с ермоловской глубиной. Каждая ваша роль – открытие новых сокровищ женской души…

 Вы возглавляете нашу русскую артистическую семью. В минуты сомнения в своём искусстве и его возможностях мы мысленно обращаемся к вам и снова верим в духовную мощь артистического творчества. Высокая благодарность и слава вам за ваш неугасающий свет русского искусства.

 Ваш искренний и неизменный почитатель К. Станиславский.

Ермолова:

 Среди моих горячих почитателей был не только Константин Сергеевич Станиславский. Николай Ефимович Эфрос – биограф, он оставил личные воспоминания обо мне.

Эфрос:

 Бывали поразительные сцены, когда Ермолова читала на концертах у студентов. Преграда рампы подала – и была героиня и покорная толпа, для которой её слово  - закон, у которой – звонкий отзвук на каждое движение души.

Ведущий 2:

 Гудит море молодых голосов… А впереди на возвышении – Ермолова. Бледная, в чёрном, с тихой, точно немного виноватой улыбкой; с чем-то не то тоскующим, не то угрюмым в глазах.

 Я вижу эту протянутую, как сигнал к тишине, руку. И море замерло. И гудит над ним металл могучего голоса и бьёт, как молот, под сердцем, выбивая искры восторга и гнева.

Ведущий 3:

 Был январь 1878 года. Только что умер Некрасов. На эстраде Ермолова. В руках её том журнала в палевой обложке - «Отечественные записки».

Ермолова:

Смолкли поэта уста благородные… (См. Приложение № 6)

…Но ты оставил нам песни свободные,

Ты научил нас не падать в борьбе,

Вечная память тебе!

Музыкальный фрагмент. (Ф. Шопен. Прелюдия №20 до минор.)

Эфрос:

Это был похоронный марш, и под его звуки получала новое крещение слава Ермоловой.

Сцена 3. «Отечественные записки»

(слайд: журнал «Отечественные записки»)

Ведущий 1:

 А что это за журнал у вас в руках? <берет журнал, читает> «Отечественные записки». Главный редактор – Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Помнится, что редакция помещалась в квартире Некрасова на Литейном. Он снимал её в доме Краевского. Быстро доходят вести от Питера до Москвы.

Ведущий 2:

 У Алексея Николаевича Некрасова и Салтыкова-Щедрина были чисто русские лица… Но такого прекрасного выражения глаз не скоро найдешь. Если бы все глаза так смотрели, то истинно человеческой доброты и правды в нашей жизни было бы гораздо больше…

(слайды: портреты А. Н. Некрасова и М. Е. Салтыкова-Щедрина).

Ведущий 3:

 Ближе я узнал Михаила Евграфовича в 1873 году, уже после смерти Некрасова, когда он сделался редактором «Отечественных записок». Сколько самых неусыпных трудов, горячих тревог и забот доставлял ему журнал – об этом хорошо знали его сотрудники. Он прочитывал рукописи по беллетристике, правил их и готовил к печати, просматривал корректуры всех отделов журнала, вёл переписку с некоторыми из иногородних сотрудников, сам писал статьи (иногда по две в месяц, то есть статью и маленький фельетон), имел объяснения с цензурой и так далее, словом, он весь был в журнале, всего себя в него вкладывал. Работал он очень много, так много, как может работать очень привычный и сильный человек. Как это уживалось со слабостью его физических сил и давно начавшимися резкими болезнями и недомоганиями, - трудно даже понять, а объяснить это можно только разве одним: необыкновенной его любовью к литературе.

(мини-сценка по произведению М. Е. Салтыкова-Щедрина. По выбору учащихся.)

Сцена 4. «А. П. Чехов».

 (слайд: портрет А. П. Чехова)

Ведущий 1:

 Потери близких, страдания, болезни. Фёдор Михайлович Достоевский говорил, что каждый должен пережить и почувствовать эти ощущения в детском или отроческом возрасте, иначе, он никогда не научится сострадать и сопереживать.

Существует мнение, что Антон Павлович Чехов – поэт будней и серых людей, что его пьесы – печальная страница русской жизни, свидетельство духовного прозябания страны. Не так ли, Константин Сергеевич?

К. С. Станиславский:

 Вы это вычитали из моей книги «Моя жизнь в искусстве»? Нет, это мнение резко противоречит моим представлениям и воспоминаниям о покойном.

 Я видел его гораздо чаще бодрым и улыбающимся, чем хмурым, несмотря на то,  что знавал я его в плохие периоды болезни. Там, где находился больной Чехов, чаще всего царили шутка, острота, смех и даже шалость. Кто лучше него умел смешить или говорить глупости с серьёзным лицом? Кто больше него ненавидел сплетню, мещанство и вечное питьё чая, невежество, грубость, нытьё?

Кинофрагмент. А. П. Чехов. Свадьба.

 Кто больше него жаждал жизни, культуры, в чём бы, и как бы они не проявлялись?

Всякое новое начинание – зарождающееся учёное общество или проект нового театра, библиотеки, музея – являлось для него подлинным событием…

Ведущий 2:

 Когда здоровый человек чувствует себя бодро и весело, это – естественно, нормально. Но когда больной, приговорённый самим собою к смерти (ведь Чехов – доктор), прикованный, как узник, к ненавистному ему месту, умеет и смеяться, и жить светлыми мечтами, верой в будущее, заботливо, накапливая культурные богатства для грядущих поколений, - то такую жизнерадостность следует признать чрезвычайной, исключительной, гораздо выше нормы.

Музыкальный фрагмент. (А. П. Бородин. Богатырская симфония. I часть)

Встреча  шестая. «Могучая кучка».

Ведущий 1:

 Композитор, учёный, член медико-хирургической академии. Он был внебрачным сыном известного аристократа, но не мог иметь даже его фамилию. Виноват ли он был в том? Другое имя суждено ему было прославить.

А. П. Бородин:

 Всем, чего мы не имеем, мы обязаны только себе. С детских лет мною владели две страсти: страсть к химии и страсть к музыке.

Д. И. Менделеев:

 Вы первоклассный химик, но музыка отвлекает вас от науки.

В. В. Стасов:

 Вы равно могучи и талантливы как в симфонии, так и в опере, как в песне, так и в романсе, но наука просто не даёт вам заниматься музыкой…

Две студентки

1-я: я преклоняюсь перед нашим покровителем. Если бы ни он, пришлось бы мне сидеть дома, как, впрочем,  и тебе, и всем нашим сокурсницам. Забыли бы мы и о курсах, и о медицине… Женщина-врач… Это же так возвышенно!

2-я: и как только успевает уважаемый Александр Порфирьевич так много сделать?

Ведущий 2:

 Получение первых химических соединений, 42 научные работы, опера «Князь Игорь, симфонии, камерно-инструментальные и фортепианные произведения, стихи и статьи о музыке и музыкантах – и это не всё, что создал Бородин.

Ведущий 3:

 Что позволило ему проявить себя так ярко и разнообразно? Или, вот, ещё пример - Николай Андреевич Римский-Корсаков. Помните картину «Грачи прилетели»? У Саврасова – пробуждение музыки русской природы. А Римский-Корсаков в музыке создаёт зримую природную красочность. Одна тональность – тёмно-синяя, сапфировая.  Другая – розовая, цвета утренней зари. Третья приводила на память зелёный вешний наряд берёз. Были тональности мрачные, серо-свинцовые, были серовато-зелёные, серовато-фиолетовые. Река, лес, город, имели как бы своих выразителей в мире звуков его музыки.

Ведущий 4:

 Он был великим сказочником. И не только потому, что умел музыкой пересказывать

смешные или грустные сказки, создавать музыкальные былины и сказания, строить небывалые чертоги. В сказке он видел целый мир народной выдумки, в старинном обряде – забытый смысл, в забытом поверье – красоту.

Римский-Корсаков:

Все тональности, строи и аккорды, для меня лично, встречаются в самой природе.

Ведущий 5:

 На своём веку Римский-Корсаков несколько раз испытывал прилив какого-то особенно восторженного преклонения перед красотой и мудростью природы. Так было в разгар увлечения сюжетом «Снегурочки».

Музыкальный фрагмент. (Третья песня Леля из оперы «Снегурочка», в исп. учащегося. Аккомпанирует учитель музыки.)

 В эти минуты восторга мир казался ему ближе. Он был поэтом и живописцем в музыке. Невнятный для иных язык звука и цвета становился внятен и схож с языком поэта и мыслителя Гёте: «Была ему звёздная книга ясна, и с ним говорила морская волна».

Ведущий 6:

 А в обществе поползли насмешливые слухи о солдатско-матросско-химической группе: один в ней был инженер, другой – бывший гвардеец, третий – моряк, четвертый – химик. Кто-то из них преклонялся перед Менделеевым, кто-то возвеличивал  Николая Григорьевича Рубинштейна, а кому-то вершиной искусства казался Россини… Но при всей разношёрстности предпочтений группа была объединена чем-то общим.

Милий Алексеевич Балакирев:

 У нас одна задача. Музыку надо приблизить к реальной жизни. Надо убедить окружающих в том, что простой русский крестьянин Иван Сусанин, выведенный М. И. Глинкой на оперной сцене - это гимн народу. Его обманутая князем Наташа в «Русалке» - это русская женщина, гордо заявляющая о своих правах и человеческом достоинстве. Именно на этой почве пришли в русский романс титулярные советники, капралы, разночинные герои. Почва, которую Глинка и Даргомыжский подготовили, должна теперь принять героев опер Мусоргского, Римского-Корсакова, Бородина, чтобы привести на сцену тему народа.

Музыкальный фрагмент. (Романс или (Народная песня «Над полями да над чистыми…». Исп. хор учащихся.) см. Приложение №1.

Заключительная встреча - седьмая. «Нигилист»

Ведущий 1:

 Народ вышел на сцену. Но на сцену не только театральную, но и общественную. Крепостное право было отменено, но по-прежнему, общество платило широкую дань нравам крепостничества: привычкам, обычаям, способам мышления, предрассудкам и нравственной трусости. Среди тех, кто платил, были и «лучшие» как отцы, так и дети. НИГИЛИЗМ объявил войну так называемой условной лжи культурной жизни.

(Мини-сценка по роману И. С. Тургенева «Отцы и дети»). См. Приложение №4

Ведущий 2:

 Идеал Тургеневского равнодушного героя-нигилиста, с его исключительно отрицательным ко всему отношением, не удовлетворил мечту молодёжи. Либеральная молодежь боготворила И. С. Тургенева. Каждый его приезд в Россию встречали овациями. Он был во Франции другом Гюстава Флобера, Виктора Гюго, Эмиля Золя и всех известных художников. Он горячо любил свою страну, но возвращался в неё всякий раз неохотно, на то были причины.

Ведущий 3:

 Нигилизм, с его декларацией прав личности и отрицанием лицемерия, стал переходным моментом к появлению «новых людей». Они ценили индивидуальную свободу, мечтали жить для великого дела.

 Ведущий 4:

 Ищите свой идеал. Думайте не о том, что вас унижает, а о том, что внутри вас существует нечто, что нельзя унизить, растоптать, убить, все вы сыновья Бессмертного духа! Вы поколение, которому достаются бесценные сокровища наших предшественников и соотечественников.

Музыкальный фрагмент. (П. И. Чайковский. Концерт № 1 для фортепиано с оркестром. I часть.)